Преодолевая подготовленные немецкие оборонительные рубежи на пути к Бресту, мы преследуем гитлеровцев днём и ночью. Упряжки заморенных лошадей тянут сорокапятки, полковые орудия. Артиллеристы, навалившись на колёса, подталкивают орудия. Запаленно дышат лошади, раздувая тощие, ребристые бока, из последних сил вытаскивают пушки из ям, колдобин разбитых полесских дорог. Хотя и не очень быстро, но конный транспорт справляется со своей задачей - сорокапятки неуклонно движутся вперёд. А вот тягачи с орудиями вязнут в густом месиве грязи, надсадно, злобно урчат двигатели, буксуют колёса машин, разбрызгивают болотную жижу, снова обдавая и так промокших до нитки бойцов. С грязными, разбитыми дорогами ещё можно было справиться, а вот с «сюрпризами» - противотанковыми и противопехотными минами, которыми было густо нашпиговано всё окрест, дело было посложнее.
Часто приходилось видеть такую картину: наехал тягач колесом на мину и сразу раздался оглушительный, леденящий душу взрыв - ааах! Разметало, разбросало взрывом людей, оторвало колесо тягача, как пуговку от ватника. Благо, если расчёт уцелел, а бывает и так -лежат в лужах крови изуродованные, распластанные тела, а иногда и хоронить нечего...
После форсирования реки Припяти мин, всяких завалов с «сюрпризами» на пути не убавилось. А тут ещё канавы, ручьи, речушки и реки преграждают движение орудий, машин. Некоторые тягачи отстали из-за нехватки горючего. Тогда командир с 3-го корпусного артполка полковник А. П. Суслов распорядился:
- Надо собрать все боеприпасы, горючее и не отставать от пехоты. Вам, Иван Герасимович, - указал он Шпотаковскому, - возглавить сводную колонну полка. Я со штабом буду собирать остальных. В помощь вам даю капитана Маленкова. Главное - двигаться в боевых порядках пехоты! Строго спрошу с обоих!
«Спрошу, спрошу строго, - повторил я про себя. - Было бы дело сделано, а спрашивать может и не с кого будет...» Посливали мы остатки горючего и двинулись на нескольких тягачах, оставив остальные на обочине дороги.
В середине дня колонна подошла к небольшому ручью. В голове - четвёртая батарея. Шпотаковский выпрыгнул из кабины тягача на дорогу, направился к разлившемуся ручью, немного потоптался на вязком берегу. Затем обернулся, его смуглое жизнерадостное лицо осветилось улыбкой - решение было готово:
- Лес рядом, топоры под руками, - он энергично кивнул в сторону берёзовой рощицы. - Будем строить мостики, не ждать же пока подойдут наши сапёры.
Комбат старший лейтенант П. И. Лапко огляделся вокруг, пошевелил губами, что-то прикидывая про себя.
- Задача ясна. Разрешите идти?
- Выполняйте.
Лапко повернулся и легко побежал к своей батарее. Ему всего двадцать один год, но война уже опалила юношеское лицо. Крутой, высокий лоб прочертили острые морщинки, белёсые брови сосредоточенно сдвинуты. Большая ответственность лежала на нём - батарея, которой он командовал, должна была первой развернуться и с ходу вступить в поединок с противником. Поэтому Лапко был всегда настороже, постоянно прислушивался, будто пропускал через себя окружающие звуки. Своей батареей он командовал уверенно, на него можно было положиться, а это, пожалуй, самое ценное качество фронтовика. Однако иногда он проявлял строптивость перед начальством, которое это ужасно не любило...
Стоя со Шпотаковским по колено в грязи, наблюдаем за действиями комбата. Он чётко поставил задачу командирам подразделений и вот уже батарейцы с топорами, пилами бросились к лесу. Работа спорилась, стук топоров смешивался с шутками:
- Ну, ядрёна корень! Ты как рубишь? Ты ж топор держишь, а не ложку.
Послышался чей-то оправдывающийся голос, но его перебил добродушный басок:
- Так вин, як исть, так вприе, а як працюе, так змэрзнэ!
- Го-го-го! - раздался дружный хохот. - Ну, Тарас, ущучил прямым попаданием.
- Ничего, парень, не робей, в артиллерии всему обучишься, - вступился за молодого бойца командир отделения. - Отставить смешки! Навались дружней! Прошло немного времени и батарейцы изготовили два небольших мостика. Подтянули их волоком к ручью, поднатужились, перебросили и вот уже головная машина взвода управления медленно двинулась по оседающим в мягкий грунт брёвнам.
- Давай! Давай! Смелее!.. - подбадривали водителя солдаты.
Ожила, двинулась вперёд колонна, а за нею и остальные подразделения. В ночь на 14 июня 1944 г. соединения корпуса форсировали реку Пину и вышли на шоссейную дорогу Пинск - Кобрин - Брест. Потеряв важный опорный пункт - г. Пинск на брестском направлении, группировки противника в составе: 7-й пехотной дивизии, 3-й кавалерийской бригады, 57-го охранного полка, второго батальона 25-го егерского полка и первого штрафного батальона отступала под ударами наших войск в направлении г. Кобрина. Отход этой группировки прикрывала подвижная в условиях лесисто-болотистой местности 3-я кавалерийская бригада.
Отступая, гитлеровцы подрывали мосты, устраивали заграждения на дорогах, пытаясь на выгодных рубежах местности и в подготовленных к обороне населённых пунктах задержать наступление наших войск. Мы в стремительном темпе преследовали противника. За двое суток части 212-й стрелковой дивизии продвинулись до 50 километров. Не отставали от пехоты и артиллеристы 60-го корпусного артполка. Двигаться, двигаться... Некогда было остановиться, отдохнуть. Гимнастёрки солдат и офицеров задубели от пота, пропахли пороховой гарью, дымом пожарищ.
15 июля мы увидели опять впереди горящие деревни, которые, отступая, сжигали фашисты. За сутки с боями мы прошли до двадцати пяти километров, овладели деревнями Рыловичи, Юхновичи. На рассвете 16 июля подошли к местечку Янув. Прогремели артиллерийские залпы, застрекотали пулемёты. Пехота ворвалась на улицы Янува, завязала бой.
Первой развернулась батарея старшего лейтенанта П. Лапко. Она изрядно помолотила гитлеровцев, засевших в подвалах домов и на чердаках. Немецкие опорные пункты от прямых попаданий снарядов буквально взлетали на воздух. Оставшиеся в живых фрицы спешно покидали свои позиции. К шести часам утра 16 июля наши части овладели м. Янув и погнали противника дальше. В этих боях мне, кроме обязанностей начальника разведки полка пришлось выполнять функции начальника штаба у И. Г. Шпотаковского, так как артиллерия 60-го гвардейского корпусного артполка входила в группу преследования, созданную в 212-й стрелковой дивизии. Нужно было и вести разведку, собирая данные о гитлеровцах, засевших в опорных пунктах, и выбирать районы для развёртывания артиллерии.
На каждом километре противник нас встречал пулемётным и артиллерийским огнём, много хлопот доставляли всевозможные завалы на маршрутах, а также заминированные участки дорог. Только в полосе наступления нашего корпуса от Пинска до Кобрина сапёрами были разминированы дороги общей протяжённостью 235 километров, снято и обезврежено 1734 противотанковых и противопехотных мин, 96 фугасов.
А сколько было обезврежено мин нештатными артиллерийскими командами! Невозможно всё учесть... Был такой случай. На полуторке вместе с начальниками дивизионов и командирами огневых расчётов мы следовали за 669-м стрелковым полком 212-й дивизии для выбора очередного района огневых позиций полка.
Жаркий июльский полдень, тихое, без вражеских самолётов, безоблачное небо. Машина то и дело подпрыгивала на ухабах развороченной снарядами дороги. Держа на коленях карту, я сверял маршрут движения. Очень хотелось спать после бессонной ночи, глаза слипались, голова клонилась набок, но от резких толчков дремоту как рукой снимало. Внезапно водитель резко затормозил - дальше ехать нельзя, дорога прерывается, впереди разрушенный участок. Открыл дверцу машины, оглядел окрестность: вдали небольшой лесок, справа заболоченный луг. Вышел из машины и осторожно двинулся, нащупывая ногой каждый шаг. Зыбкое место. Застрянешь - машину не вытащить, сзади тягачей нет, рассчитывать не на кого.
Далеко впереди шла жидковатыми рядами пехота. То справа, то слева слышались глухие разрывы снарядов противника, а по силе звука ясно было, что враг почти рядом. Задерживаться нельзя... Пошёл вперёд, а за мною медленно поползла машина, врезая колёса в болотную топь и оставляя после себя глубокую колею. Повернувшись лицом к машине, я дал руками знак двигаться ко мне. Затем посмотрел под колёса и увидел как в дурном сне - из-под правого заднего колеса вывернулась круглая, песочного цвета, заляпанная грязью противотанковая мина.
- Не крути баранку! Под колесом мина! - срывающимся голосом крикнул я шофёру. В машине все поднялись и замерли, будто окаменели. Водитель, почти вываливаясь, высунулся из кабины и помертвевшим взглядом уставился на мину.
- Осторожно! Левее, левее крути!..
Несмотря на испуг, водитель не сплоховал, он чётко выполнял команды и это, пожалуй, нас спасло. Мина медленно вылезала из-под колеса всего в двух метрах от меня, готовая ежесекундно взорваться и разнести всё живое в клочья. Очнувшись от оцепенения, люди градом ссыпались через левый борт машины, надеясь найти прикрытие под кузовом. Два сержанта осторожно подобрались к мине, подняли смертельную лепёшку и обезвредили. Все перевели дух и осторожно двинулись дальше. Прощупывая каждую пядь земли, обнаружили ещё несколько проклятых мин.
Сел я на обочину дороги, снял фуражку, вытер пот со лба. И в памяти возникла трагическая картина - взрыв мины в 1942 г., от которого погиб начальник разведки полка капитан Аракелов. Следом вторая - Москва, госпиталь, тяжело раненый офицер, потерявший зрение, оставшийся без руки и ноги. Ко мне подошёл старший лейтенант Сериков.
- Да-а, товарищ капитан! Или вы, или мы родились в сорочке, - взволнованно сказал он. - Сместись колесо на пол - ладони и конец, всех бы разметало.
- Вот гадство! Кто бы мог подумать, что в таком раздолбанном месте будут мины? - горячо обсуждали случившееся офицеры.
- Хорошо, что всё обошлось, - заметил я. - Будем ещё внимательнее. От таких «сюрпризов» гибли люди, корёжились, превращаясь в куски железного лома, машины. На подступах к м. Янув на противотанковых минах подорвалась машина 31-го артполка 12-й гвардейской стрелковой дивизии, хотя нештатные команды по разминированию делали всё, что было в их силах. Так, команда под руководством гвардии сержанта Мазаева в течение сорока минут расчистили путь - извлекла семнадцать противотанковых мин. Но, разумеется, все мины на дорогах обнаружить не удавалось и бывало, что одна, вторая, а то и третья машины проходили благополучно, а следующей не везло - выскальзывала из грязи мина и...
Но движение не останавливалось, мы неуклонно продвигались вперёд. 16 июля наши части подошли к м. Дорогочин. Вечером на восточной окраине заняли наблюдательные пункты, готовясь к ночному бою. Противник явно нервничал. Передний край беспрерывно освещался веерами ракет, трассирующие пули огненными строчками тянулись в нашу сторону. Нужно было срочно уточнить расположение противника, прежде чем начинать огневой налёт артиллерии.
Вечером на наблюдательном пункте сидим вместе с командиром полка В. Г. Волощенко. Настроение у него хорошее, с делами управился и предлагает:
- Давай поужинаем. Что там нам бог и старшина припасли?
Он заглянул в котелок и подмигнул:
- Снова каша - пища наша. Малость надоела, однако без неё хуже. Конечно, неплохо бы гуся жареного разломить, но это уж отведаем после Победы. «Если доживём», - подумал я, но не сказал.
- Как артиллерия? Готова к открытию огня?
- Почти. Нужно ещё запросить роты, может обнаружили новые пулемётные точки. Мы их надёжно накроем. А вести огонь по площади мало толку... Одна шумиха...
- Цели? Цели будут! Только побольше огоньку дайте! - командир полка встал из-за стола, поправил огонёк, трепетавшиий на снарядной гильзе. Его огромная тень метнулась по бревенчатой стене блиндажа.
Мы дружески распрощались и я направился в роты. В передышках между боями разные мысли приходят в голову, каждый пытается понять, осмыслить происходящее. Шёл и я размышлял. Идёт уже четвёртый год войны. Мы научились бить противника и не лезть на рожон. Опыт этот приобретен кровью и немалой! Никогда не забудутся горькие дни, когда мы прощались с мёртвыми товарищами, но каждый из живых верил, что доживёт до Победы, полностью рассчитается с врагом за всё зло, которое не измерить и не сосчитать. И пусть солдаты рейха сопротивляются в своих дотах, воюют, выполняя приказы своего крысиного фюрера, мы гоним врага и будем гнать, пока не растопчем берлинское логово! Пепел Клааса стучал в сердце Уленшпигеля, но сколько пепла стучало в наши сердца, когда мы видели сожжённые деревни, руины городов, слышали рассказы жителей, снимали с виселиц замученных людей, хоронили растерзанных детей, женщин, стариков! Мы никак не могли постигнуть, как немецкий трудовой люд, одевший серо-зелёные шинели, мог исполнять бесчеловечные приказы? Знали, конечно, что лучшие люди Германии арестованы, уничтожены, ушли в подполье, но ведь с нами воевали не только бюргеры и лавочники...
К полуночи огонь противника несколько стих. Обойдя роты, возвращался я в полк.
- Наверняка арьергардные части немцев постараются оторваться от наших и занять очередной рубеж, - гремел в блиндаже голос командира полка А. П. Суслова. - Не упустите фрицев, иначе он встретит нас подготовившись. Разведка чтоб не дремала! После войны подремлете!
Дав указания комбатам и как обычно взбодрив их, Суслов выслушал меня и велел готовиться к маршу. Вскоре пехота поднялась, построилась и пошла по улицам ночного местечка, а вслед за нею тронулись и мы - артиллеристы.
- А ну-ка, хлопцы, запевайте песню, - предложил командир стрелкового полка, да так, чтобы фрицам в Кобрине было слышно! Пусть знают, что мы идём! Дружно запела пехота про то, как казак копал криниченьку, да распрягал коней. Далеко разнеслась песня в ночной тишине. Роты подтянулись, зашагали дружней.
Разведка полка, которая буквально сидела на хвосте отходящего противника, доложила, что подразделения 3-й немецкой кавалерийской бригады отходят в направлении м. Антополь. Преследуя вражеские части, мы за четверо суток прошли около ста километров, очистили от врага пятнадцать населенных пунктов и гнали их, не давая покоя ни днём, ни ночью.
Ранним утром 18 июля показались очертания м. Антополь. Ослепительное летнее солнце освещало белые домики небольшого местечка на перекрёстке дорог, ведущих в Кобрин и Пружаны. На окраине, как уродливые серые грибы выпячивались дзоты. В стереотрубу я внимательно рассматривал дзот, оборудованный на крыше двухэтажного кирпичного дома, первый этаж которого немцы для прочности обложили брёвнами. Подозвал Турина и дал ему взглянуть в стереотрубу на «оригинальный» дзот.
- От бисови нимци! Куда зализлы! Такого ще не бачив. А воны не того? - он покрутил пальцем у виска. - Мы ж их зразу сколупнем... Артиллерия с ходу развернулась, заняла огневые позиции и используя наши данные, открыла огонь. Действительно, первыми же снарядами «оригиналы» были сметены.
Велик был наступательный порыв наших войск - ведь впереди был Брест - государственная граница нашей Родины, а это значило, что скоро вся советская земля будет очищена от врага. Грозной лавиной катилась наша неумолимая сила, сметая на своём пути доты, дзоты, всякие укрепления, воздвигнутые немцами. На рубеже Грушово, Антополь фашистское командование сменило свои арьергардные части 3-й кавалерийской бригады частями 203-й охранной пехотной дивизии с приданным ей 930-м охранным полком, они оказали сильнейшее сопротивление, особенно на Днепровско-Бугском канале, как последнем важнейшем рубеже на подступах к г. Кобрину.
18 июля м. Антополь было очищено от немцев, а затем, развивая наступление,
мы попытались с ходу захватить г. Кобрин.
Но прикрывая м. Городец под Кобриным, противник отчаянно сопротивлялся 12-й
дивизии Д. К. Малькова. Наступление дивизии приостановилось. Наш артполк
перебросили на поддержку дивизии. Бои принимали ожесточённый характер. Из
Бретполя, Бородичей противник обрушился на нас всеми огневыми средствами
подошедших свежих частей. Два полка 29-й и 37-й были скованы и не могли
продвинуться.
Контратаки противника следовали одна за другой. Части с трудом сдерживали натиск врага. Продвижение приостановилось. По наступающей пехоте гитлеровцы вели огонь из всех видов оружия. Было ясно, что противник намерен прочно удерживать подступы к г. Кобрину. На пути к городу были подготовлены хорошо оснащённые опорные пункты и каждый раз их приходилось брать с боем.
Замысел командования корпуса захватить г. Кобрин с ходу не осуществлялся... От м. Городец, где мы находились, до г. Кобрина нас отделяли всего 18-20 километров. К исходу 18 июля 212-я дивизия овладела деревней Худлин и завязала бой за м. Городец, а части 12-й гвардейской дивизии вели ожесточённый бой за опорный пункт Бородыче, отражая яростные контратаки противника. А за этими опорными пунктами нас ожидала ещё одна важная естественная преграда на пути к Кобрину – Днепровско - Бугский канал.
Находясь в боевых порядках пехоты, мы - артиллеристы - разведчики не только обнаруживали, засекали цели с наблюдательных пунктов, вызывая огонь артиллерии для их уничтожения, но и наступали вместе с пехотинцами, форсировали водные преграды, уничтожали противника, засевшего в опорных пунктах. Много лет спустя после войны, работая в Архиве МО СССР, я случайно обнаружил в докладе штаба артиллерии корпуса свою фамилию. Там указывалось, что «во время форсирования Днепровско-Бугского канала товарищ Маленков с разведчиками полка и батареей управления командующего артиллерией корпуса выдвинулись впереди пехоты, пробрались в деревню Безхлебичи, занятую охранением противника, завязали с ним бой и выбили его из деревни, захватив при этом автомашину, мотоцикл и радио-станцию».
Это был один из обычных боёв, но запомнился он мне именно из-за трофейного мотоцикла и вот почему. Когда мы ворвались в эту деревню после короткой, жаркой схватки, на деревенской улице возле двух автомашин валялось несколько трупов гитлеровцев, сражённых нашими автоматными очередями. Одна машина песочного цвета с нанесенным камуфляжем была загружена боеприпасами, противотанковыми минами.
-Стойте, товарищ капитан, а можэ вона заминирована? - преградил мне путь разведчик Гурин. Метрах в десяти от машины стоял мотоцикл с коляской. Проверив, нет ли окрест уцелевших гитлеровцев, мы стали осматривать наши трофеи. Радийную машину мы почти не трогали, а мотоциклом заинтересовались.
-Всю войну мы на полуторке, да на полуторке! Пока вси соберуться, да шофер прыйде, треба чекаты. А тут будэ свий мотоцикл! Джик! И поихалы, куды треба! Ни! Це наш трофей, и мы його не виддамо!
-Заберёт начальство, - поддразнивали Турина разведчики. - И вас не спросит.
-О! У начальства своя машина есть! - крутился Гурин возле мотоцикла. - Воно на мотоцикле не поедет. Ему без надобности.
До командира полка быстро дошла весть, что разведчики обзавелись мотоциклом. Его сразу осадили желающие получить в своё владение такую удобную вещь. Особенно горели глаза у нашего оперуполномоченного, который приводил довод за доводом, что именно ему нужен мобильный транспорт, а разведчики ещё себе добудут...
-Нет, - решил командир полка. - Мотоцикл захвачен в бою, а не подобран в поле... Это трофей боевой и разведке нужный. Оставить машину начальнику разведки.
Долгое время служил нам мотоцикл. А после освобождения Бреста, при выводе полка на отдых в районе Белостока мотоцикл забрали у меня в корпус. Гурин ещё долго вспоминал, как мы с ним лихо гоняли по дорогам и без дорог...
В течение 19-20 июля шли ожесточённые бои за г. Кобрин - важнейший узел сопротивления на пути к Бресту. Здешняя земля начинена осколками мин и снарядов, обильно полита кровью наших солдат. Невольно вспоминается 1941-й год, героизм измотанных, обескровленных, но не павших духом воинов 4-й армии, которые при остром недостатке мин, снарядов, противотанковой артиллерии сдерживали жесточайший натиск танков Гудериана.
...Именно здесь в июне 41-го года части 28-го корпуса генерал-майора В. С. Попова вели неравный бой с отборными немецкими танковыми частями. Наши лёгкие танки Т-26 с пятнадцати-миллиметровой лобовой бронёй и сорокапятимиллиметровыми пушками смело атаковали фашистские танки Т-1У с тридцатимил-лиметровой бронёй, вооружённых 75-миллиметровыми пушками. Но заправленные бензином танки Т-26 легко воспламенялись, горели факелами вместе с героями - защитниками Кобрина.
В боях за Кобрин погиб в танке отважный командир 22-й танковой дивизии генерал-майор В. П. Пуганов - душа обороны города. 19 июля 1944 г. 9-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта Г. А. Халюзина подошёл к городу, чтобы навеки изгнать из него ненавистного врага.
Бой шёл на подступах к городу, внезапно захватить его не удалось. Обстановка
сложилась такая: река Мухавец надёжно прикрывала Кобрин с востока. На шоссе,
ведущем к городу, немцы устроили завалы из спиленных придорожных деревьев. В
городе были оборудованы на улицах и площади огневые позиции для артиллерии и
миномётов. С присущей немцам педантичностью окопы забрали частоколом жердей,
ровненьких, будто подрезанных по линейке. Оборона была крепкой, но и у нас
накопился немалый опыт и сноровка. Всё делалось быстро, каждый знал своё
место и задачу в бою.
Справа от дороги подошёл и развернулся второй дивизион майора А. М. Суркова
и открыл огонь по противнику. Вспышки выстрелов орудий, справа и слева от
шоссе глухие удары, столбы взметнувшейся земли, дым разорвавшихся снарядов,
грохот, смерч огня...
И вот наши гвардейцы ворвались в город. Между домами мелькали фигуры бойцов, задерживались на миг и, выпустив по гитлеровцам очередь из автомата, короткими перебежками двигались дальше. Командир пятой батареи гвардии старший лейтенант Н. Д. Мельник видел, как при очередной попытке подняться в атаку под сильным ружейно-пулемётным огнём залегла пехота.
Противник вёл настолько плотный по заранее пристрелянным секторам обстрел, что на поле оставалось лежать неподвижно всё больше и больше бойцов в выцветших, пропитанных потом гимнастёрках. Мельник приказал выкатить орудия на открытую позицию и огнём прямой наводки уничтожить гитлеровцев, засевших в кирпичных домах.
Орудийные расчёты с трудом перекатили 122-мм гаубицу, весом более трёх с половиной тонн. Да, гаубица это не юркая сорокапятка, которой так легко маневрировать на поле боя... С наблюдательного пункта было хорошо видно, как артиллеристы облепили колёса гаубицы и она медленно покатилась по полю. Остановились... Развернули в нужном направлении, еще похлопотали возле нее, затем будто замерли и, наконец, из ствола блеснуло пламя, раздался оглушительный выстрел, будто лопнул огромный футбольный мяч. Ударили и другие орудия. Батарея вела интенсивный огонь. Слева дружно вступили пушки, их резкие выстрелы заметно выделялись в грохоте боя.
Город затянуло дымом, через который прорывались длинные языки пламени - это возникли пожары. Сквозь горящие дома пехота продвигалась всё глубже и глубже, стремясь к центру города. Гитлеровцы предпринимали частые контратаки силою до роты при поддержке артиллерии и танков.
Уличные бои были жестоки и кровопролитны. Гитлеровцы, укрывшись в домах, вели огонь из окон, с чердаков, использовали каждую щель, каждое укрытие. Подразделение батальона Н. Г. Лысенко подобралось к большому каменному зданию, в котором засела группа гитлеровцев.
-Не подпустят пулемёты к дому, только людей положим, - оценил сложившуюся обстановку командир батальона.
Взводные согласно промолчали.
-Только артиллерия их выковырнет, - комбат выглянул из-за толстого дерева и тут же огненная струя стегнула по стволу, будто жикнула пила, отгрызая щепки. Комбат встряхнулся. - Так вот, - продолжал он. - Майор Лысенко распорядился подтянуть свои сорокапятки. Сейчас они сработают, и мы сразу рванём, - заключил комбат. Артиллеристы и пулемётчики действовали чётко и согласованно. Сорокапятки открыли огонь по дверным и оконным проёмам, стенам дома, а пулемётчики по чердаку. Под прикрытием огня орудий и пулемётов гвардейцы ринулись на штурм. Они ворвались в дом и добили в короткой рукопашной схватке оставшихся гитлеровцев.
Так от дома к дому, сквозь огонь и дым пожарищ пехота продвигалась вперёд. Ожесточённый бой в городе длился уже более четырёх часов. Вскоре к восточной и северо-восточной окраине подошли части 212-й дивизии, наступавшие после овладения м. Городец вдоль шоссе. Совместными усилиями двух дивизий 20 июля 1944 г. город Кобрин был освобождён от немецко-фашистских захватчиков.
За мужество и героизм при освобождении г. Кобрина нашему 60-му гвардейскому корпусному артиллерийскому полку было присвоено почётное наименование - «Кобринский». Этого наименования были также удостоены части 12-й гвардейской стрелковой дивизии: 29-й и 37-й гвардейские стрелковые полки и 31-й гвардейский артиллерийский полк полковника Д. А. Авралёва, 655-й артполк, а также стрелковые полки 212-й дивизии П. И. Мощалкова.
Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР за освобождение г. Кобрина были награждены орденами Красного Знамени 12-я гвардейская Пинская и 212-я Кричевская стрелковые дивизии. Бои уже шли северо-западнее Бреста, а нашим наступающим частям противник оказывал ожесточённое сопротивление, затрудняя продвижение вперёд.
Из директивы штаба Первого Белорусского фронта командующему 61-й армии. 20 июня 1944 г.: «4-й кавалерийский корпус уже полтора суток ведёт бой в тылу противника в районе Ставы (26 километров северо-западнее Бреста). Командующий войсками фронта приказал: стремительным ударом войск армии уничтожить противостоящие части противника и ускорить выход армии на фронте: Плещице, Жабинка».
Впереди нас ожидали тяжёлые бои, новые испытания...
Ветераны 9-го гвардейского Брестского стрелкового корпуса возлагают венки на могилы павших в боях за г. Кобрин. 1984 г.
Маленков, А. Ф. Освобождение Кобрина / А. Ф. Маленков // Лавиной грозной к Бресту / А. Ф. Маленков. – Санкт-Петербург : Фарватер, 1994. – С. 155-165. В период боев за освобождение Белоруссии автор книги был начальником разведки 60-го гвардейского Краснознаменного Кобринского корпусного артиллерийского полка, 9-го гвардейского Брестского ордена Кутузова стрелкового корпуса.
Наши проеты: Туристический Кобрин | Познай Кобрин Все права защищены © 2011-2017. Все изображения защищены их правообладателями. При копировании материалов активная ссылка на http://ikobrin.ru обязательна.