Versão em português 中文版本 日本語版
Polish version La version française Versione italiana
Русская версия English version Deutsch Version

Испытание войной

Жертвами Великой Отечественной стало немало тех, у кого война отняла родных, опалила яростным пламенем детство и юность. Сегодня на страницах нашей газеты впервые публикуются воспоминания жительницы здешних краёв родом из д. Рудец Володько (Фирисюк) Евгении Емельяновны, 1931 г.р. Всю свою жизнь эта женщина посвятила воспитанию детей, проработав учителем начальных классов в СШ №4 г. Кобрина и Борисовской начальной школе. Но мало кто из её учеников знал, что Евгения Емельяновна прошла испытание войной совсем хрупкой девчушкой. Сегодня 78-летняя женщина вспоминает о страшных событиях.

Моих родителей звали Фирисюк Емельян Степанович и Фирисюк Пелагея Артёмовна. В 1941 году в нашей семье было шестеро детей: Зоя, Люда, я, Тамара, Валя и Витя. Первый день войны (воскресенье, 22 июня 1941 года) был солнечным. Я помню, как мы, дети, играя в песке, услышали страшный гул, а потом над нами пролетело очень много самолётов с чёрными крестами. Мы сильно испугались и побежали домой. Мама сказала, что началась война...

Назавтра в д. Рудец на мотоциклах приехало очень много немцев. Они собирали всех жителей и по радио объявили, что пришла немецкая армия-освободительница от сталинского гнёта, и требовали выдавать всех советских солдат, которые будут заходить в село, и всех евреев. Предупреждали, что малейшее нарушение приказов немецкого коменданта будет караться смертью.

К нам в дом часто заходили раненые солдаты, которых родители прятали и лечили, зная, что подвергают страшной опасности всю семью. Дома, как правило, не ночевали: боялись. Когда на улице становилось холодно, мама нас прятала в центре деревни, в доме бабушки. Я вспоминаю, как мы носили еду в бабушкин сарай, где тоже скрывались люди, которые потом становились партизанами. А папа наш был связным отряда имени Котовского. Он помогал еврейским семьям уходить в лес, а молодым - вливаться в партизанское движение, спасая их от вывоза в Германию. После освобождения многие люди искали моих родителей, чтобы отблагодарить за спасение. Но ни отца, ни мамы уже не было в живых...

Однажды ночью в дверь постучали какие-то люди. Под видом партизан в дом вошли человек десять. Папа всё понял, но виду не подал. Они же стали повсюду шарить и забирать, что им хотелось. Помню, как плакала мама и просила, чтобы хоть что-нибудь оставили из еды, а то ведь нечем будет кормить детей. Забрали всю одежду отца и даже сняли с него сапоги. Это были бандеровцы, их все очень боялись.

Мой отец был директором местной школы и даже во время войны организовал её работу. Гитлеровцы в коллектив школы взяли учительницу из д. Городец - Гриневич Веру Александровну. Впоследствии она оказалась предательницей и выдала отца немцам.

Было это так. На второй день Троицы в 1943 году папа по заданию отряда пошёл на связь в д. Городец. Зашёл к Гриневич В.А. в дом и прочитал там сводку Совинформбюро о победах нашей Советской Армии. За занавеской в это время стоял полицай. Только потом папа увидел, что дом окружён. Так его арестовали, забрав все сводки, какие он нёс связным.
В это страшное лето все мы болели дизентерией, и умерла наша сестричка Тамара (ей было 6 лет). Мама, убитая горем, поехала навестить отца, который находился в Кобринской тюрьме, и долго не возвращалась. Прошло несколько дней, и меня с сестрой Людой отправили в Кобрин, разведать, что случилось.

Дежурный полицай тюрьмы, узнав, кто мы, тихо сказал, чтобы мы немедленно уходили и не попадались полиции на глаза, и что родителей наших утром расстреляли у Пинского моста. Мы без оглядки бежали домой. Вспоминаю, как трудно было бежать Люде - сильный кашель её мучил с детства.

В Рудец мы вернулись на закате. Не было сил плакать. И только на следующий день осознали, что стали сиротами, что надо оберегать малышей от верной гибели. Старшую сестру Зою хотели забрать на работы в Германию, поэтому она ушла в партизаны. Мы же старались быть подальше от дома, для безопасности. Было время, когда немцы даже нос боялись сунуть за Днепро-Бугский канал - это была партизанская зона. Но они делали облавы. Тогда мы уходили в лес и жили в землянках. Нас с собой брал дядя Роман Ячник, друг нашей семьи.

В декабре 1944 года, как раз перед Новым годом, немцы пошли с облавой на д. Рудец, на партизан. Все жители ушли в лес. Немцы сожгли деревню, в том числе и наш дом. Я, бабушка, младшие брат и сестра добрались до землянок, где жили дня три. А потом и туда нагрянули немцы.

Я схватила сестру Валю и побежала с ней за болото. Возвратившись назад, за Витькой, увидела около нашей землянки немцев, испугалась и бросилась обратно к сестре, а с ней - в лес. Так мы с Валечкой оказались в лесу: на морозе, без еды, воды и тёплой одежды. А потом добрались до деревни Залески, там и жили в каком- то доме. Туда приходили люди, пекли хлеб, картошку и, конечно, это нас спасало от голода и холода.

Немцы забрали бабушку и Витьку. Сначала их держали в Городце. Потом бабушку отправили в Кобринскую тюрьму, а Витьку оставили в каком-то чулане, где он, по словам полицаев умер. Один полицай знакомый моей тёти Оли (Ольга Артемьевна Покалюк, родная мамина сестра), сказал, чтобы она забрала Витьку и похоронила. Тётя принесла моего брата домой и услышала, что его маленькое сердечко бьётся. На квартире у неё жил немец-врач, который спас Витьку. Братишка остался жив, но стал инвалидом. Бабушку же выпустили из тюрьмы через несколько дней после ареста, но она вскоре умерла.

Немцы сделали в Рудце укрепления, собирали людей в лесах и куда-то группами отправляли. А ещё в моей родной деревне стояли отряды мадьяров, которые ежедневно ходили на облавы в лес. Однажды утром они нагрянули на наши землянки. Меня и сестру забрали. Помню, Валечка всю войну носила с собой резиновый мячик. По дороге в деревню игрушка выскользнула у неё из рук. Я бросилась за мячом, чтобы поднять. В это время мадьяр ударил меня очень сильно своим сапогом в спину, а сестрёнка диким голосом закричала: «Дядя, не бей Женю!» На защиту нас встали и другие люди, проклиная этого солдата, который поднял ногу на детей. Спина мне болит всю жизнь.

Мы оказались в родной деревне. Каждый день людей отправляли в Городец на станцию, а я и ещё одна девочка, Женя Дмитрова, оставались и убирали в домах, где жили мадьяры. Они давали нам иногда галеты. Однажды я попросила часового отпустить меня на пожарище отчего дома, поискать что-нибудь поесть. Валечка была со мной. Придя на место пепелища, на огороде мы увидели яму и разбросанные бумаги. Ещё перед уходом в лес мы собрали всё лучшее в сундук и закопали его на огороде. Но «клад» наш нашли полицаи и забрали с собой, а бумаги выбросили. Среди бумаг я нашла несколько фотографий и иконку Серафима Соровского, которую храню всю жизнь, потому что верю, что она мне помогает в трудных случаях, облегчает любую душевную боль.

При отступлении гитлеровцев полицаи старались убрать детей, родители которых были расстреляны. Мою тётю Олю предупредили, что Валю и Витьку могут забрать в любой день и вывезти в лагерь смерти. Она, не раздумывая, отвезла их на хутор к родственнику Михаилу Григорьевичу Богдановичу, который спрятал детей в заранее приготовленной яме. Там можно было не бояться бомб, выстрелов, полицаев. Я каждый день пасла коров и не предполагала, что меня могут забрать.

Но однажды, когда близился вечер, прибежал ко мне на пастбище сын хозяйки лет 5-6 и передал: «Мама сказала, чтобы ты нагнала коров, а сама шла куда хочешь, но домой не возвращайся. За тобой вечером придет полицай». Я пошла на хутор, где прятались мои младшие брат и сестра. Было страшно, чувствовалась усталость, но я радовалась, что Валечка и Витька со мной.

Через день мы встречали солдат Советской Армии со слезами радости и горя... Радость освобождения, однако, не мешала задуматься о том, что у тёти Оли, кроме нас троих, было ещё шестеро своих детей. В августе 1944 года в Городце открылся Антопольский детский дом, и мы стали его первыми обитателями. Но вскоре меня разлучили с Валей и Витей. Было принято решение, что Антопольский детский дом станет школьным, потому маленьких брата и сестру увезли в Домачевский дошкольный детский дом.

Долгая разлука с близкими очень мучила меня. Когда в 1948 году я поступила в училище, то съездила к ним в Домачево и узнала, что Витька очень болен и его готовят к отправке в Городище некую вспомогательную школу (возле Пинска). Тогда же я попросила, чтобы Валю перевели в Брестский спецдетдом № 1, где я находилась по указанию Министерства просвещения на довольствии (меня кормили и одевали) до окончания педучилища, т.е. до 1952 года.
Я никогда не теряла из виду своих родных Валю и Витьку.

Валя училась хорошо. А вот Витька оказался заброшенным в «яму неумеек». Он объехал всю Беларусь: Городище, Лесная, Косово, Кривошин, Могилевцы. В год 40-летия Победы мне удалось привезти его в Кобрин. И вот уже 25 лет мне не надо мотаться по Беларуси, я часто могу навещать брата. И каждый раз радуюсь и плачу при встречах с ним, ведь равнодушно невозможно смотреть на то, что сделали с ним война и жизнь...

Поверьте, я никогда не прохожу мимо памятников погибшим, не поклонившись и не пожелав им царствия небесного. И я благодарю Бога за то, что помог выжить в страшное военное время, оставить след на Земле и дожить до старости.

Испытание войной // Кобрынскі веснік. – 2009. – 27 мая. – С. 3. Воспоминания жительницы из д. Рудец Е.Е. Володько (Фирисюк) о пережитом в годы Великой Отечественной войны.

Популярные материалы



Названия статей

Поиск по сайту

Наши партнеры

Познай Кобрин