Versão em português 中文版本 日本語版
Polish version La version française Versione italiana
Русская версия English version Deutsch Version

Крестьянский самородок

Просматривая сводки нищающего Агропрома, я задерживаю взгляд на колхозе «Заря», а в мыслях вижу Анатолия Емельяновича Гуцева, на моих глазах заложившего надежные основы и ныне передового хозяйства, в котором дважды побывал Президент. Человека-землепашца и патриота, талантливого организатора, самородка крестьянской жизни уж нет среди нас, но в народной памяти он возвращается к нам, живущим. Когда я узнал, что по результатам октябрьского опроса, проведенного газетой «Шаг», это имя попало в десятку известных людей Кобринщины, сознаюсь, в моем сердце что-то дрогнуло, я не мог остаться безразличным. После моей краткой информации в «Кобринском вестнике», отовсюду звонили в депутатскую приемную В.Ф. Кучинского, приносили документы.

В 70-80 годах прошлого века промышленность Кобрина, помню, набрала высокие темпы, нуждаясь в постоянном притоке рабочей силы. И молодые люди правдами-неправдами устремлялись из села в город, особенно из пригородных хозяйств. Тревожный процесс, казалось, как бы стороной обходил «Зарю», откуда не спешили менять жизнь крестьянскую на городскую. Отслужившим армию, например, выплачивали по 200 рублей, предоставляли соответствующую работу, реально помогали становлению молодой семьи.

Тогда кино пережило великий бум, экранизировались лучшие произведения отечественной и мировой художественной литературы, и в городе становилось проблемой попасть на сеанс (в то время я руководил киносетью), то в «Заре» были распахнуты двери кинозалов для безбилетного показа колхозному люду – сеансы оплачивались банковским поручением. О подобном не было слышно во всем великом Союзе.

В чём феномен Гуцева, с чего он начинал? Десятиклассник Толя Гуцев (отец – фронтовик, директор школы, мать – учительница) отправил письмо Сталину, изложив собственное видение извечного крестьянского вопроса. Разъяснительную работу со смельчаком провел местный КГБ. Окончив школу с отличием, Гуцев поступает в Горецкую сельхозакадемию, вопреки падению привлекательности крестьянского колхозно-совхозного труда.

Защитив диплом с отличием, получив специальность «ученый агроном» и женившись на однокурснице-землячке, Анатолий Гуцев по распределению недолго работает по специальности в Шерешовской МТС, Управлении сельского хозяйства Пружанского райисполкома, начальником сельхозуправления Дивинского райисполкома до расформирования района.

В 1959 году 24-летний Анатолий Гуцев принимает колхоз «Заря». Полмиллиона долгов, коров подвешивают от бескормицы, простаивает изношенный транспорт. Вместе с людьми на подводах председатель едет вымаливать у соседей по вязке сена. Из своего кармана (и не впервые) дает на бензин-солярку. Несмотря на молодость, он становится близким людям. При всей занятости находил время работать с мужчинами при закладке силоса, на сенокосе или с женщинами на тереблении льна. Вот из таких житейских мелочей, внимания к простому человеку неуклонно возрастал авторитет как молодого председателя, так и его жены – агронома колхоза.

И подъем производства начался с простого. Вокруг д. Хидры, центральной усадьбы, осушили заболоченные луга-болота, раскорчевали заросшие земли, включив их в севооборот. Председатель добывал новые высокоурожайные сорта семян, внедрял научно обоснованные технологии повышения плодородной силы земли, удоев молока и привесов скота на откорме. Он требовательно отбирал грамотных специалистов, приглашая в колхоз, сам же с прежним академическим упорством занимался самообразованием, находил связи с учёными аграриями, изучал опыт других. А позже поступил в аспирантуру и уже принялся за написание кандидатской диссертации на тему «Комплексное механизированное производство молока на базе доильной установки «Комсомолка». Избавлялся от уравниловки в учете и оплате труда, пытался преодолеть закостеневшие, оторванные от жизни ведомственные инструкции – когда начинать сев и заканчивать уборку.

И так шаг за шагом, словно тесто на дрожжах, поднималась «Заря», превращалась в экспериментально-строительную площадку, и само название хозяйства как бы освещало намеченный путь. По бездорожью положили дороги и первыми в районе положили асфальт, начали проводить природный газ, телефонизацию. Мешавшие на полях хутора перенесли в деревни, благоустроили, построили для колхозников около восьмидесяти квартир-домов. Построили детский сад и пионерский лагерь, дом отдыха для взрослых. Начальная школа преобразовалась в восьмилетнюю, а потом в среднюю и переехала в новое здание.

Первым в районе построен типовой Дом культуры на 300 мест, клубы-библиотеки в бригадах, 4 магазина, столовая, быткомбинат. Развернулось строительство зимнего плавательного бассейна, о котором город только мечтал. Строили теплицы, выращивали для выгодной продажи цветы-розы. Первым в республике вступил в эксплуатацию свиноводческий комплекс на 12 тыс. голов откорма. Построили цех для производства колбасы и копченостей, дававших высокую прибыль вопреки запретам. Для строек не хватало шифера – построили цех и наладили производство шифера. Добыли брошенную лесопилку, отремонтировали и начали производить дешевые пиломатериалы для строек. Считали деньги, труд, затраты – всякая экономия в конечном итоге есть экономия времени на единицу продукции.

Построен первый в республике полностью механизированный элеватор-зернохранилище в комплексе с зерносушильным и комбикормовым цехами. Хватало денег, и было начато, но запрещено косным партначальством строительство комплексного механизированного коровника с навозохранилищем, зверофермы, производства кормовых дрожжей, спорткомплекса с искусственным льдом. Запретители отвечали укоренившейся уравниловкой: другие не могут накрыть коровник, а тебе подавай спорткомплекс.

Строительство велось более хозяйственным способом (МСО осилило только два объекта) и за счет заработанных колхозом денег, без получения дотаций. Передовому колхозу и непокладистому председателю завышали налоги, уменьшая слабым и нищенствующим, уменьшали фонды. Недостающий лес-кругляк завозили из Коми АССР, Кировской области. Ученый-агроном распродавал, избавлялся от устаревшей морально сельскохозяйственной техники и завозил новейшую, соответствующую внедряемым в хозяйстве новым технологиям.

На глазах у всех происходило что-то невероятное. Название кобринской «Зари» и имя Гуцева было у всех на устах, эхом распространялось далеко за пределы республики. Здесь проводили показательные семинары и учили других вести хозяйство, встречали делегации, в том числе заграничные. С интервалом в пять лет появляются два Героя Социалистического Труда (из троих на Кобринщине), награжденный орденом Ленина и другие орденоносцы.

А.Е.Гуцев в 1965 году участвовал в ВДНХ СССР в Москве и был награжден бронзовой медалью (на шестом году руководства хозяйством). В 1979 году участвовал в ВДНХ СССР, а в 1970 году награжден медалью «За доблестный труд», а в 1971 году – орденом Трудового Красного Знамени.

И это не все. В колхоз «Заря» приехал представитель Союза кинематографистов СССР для обсуждения вопроса о создании для союзного экрана (!) кинофильма о председателе А.Е. Гуцеве. Я был директором киносети (прошу извинить за нескромность – был награжден знаком «Отличник кинематографии СССР», Почетной грамотой Верховного Совета БССР), и мне запомнилось, как Анатолий Емельянович знакомил высокого гостя и начальника областной кинофикации Н.В. Голуба с хозяйством и его перспективами. Потом этот вопрос обсуждался на областном уровне. Заключение одно: кинофильму о Гуцеве – быть!..

Так что же случилось, кто поломал крылья взлету необычного самородка-организатора извечно трудной крестьянской жизни?

Мы ознакомились со многими документами, в том числе копиями собственноручных обращений Анатолия Емельяновича в различные партийные инстанции, беседовали со многими людьми и пришли к единственному твердому убеждению. Данное природой вольнодумство, тяга к эксперименту и новым технологиям и организационным формам крестьянского труда и его достойной оплате, стремление свести на нет сезонность в занятости сельского населения никак не вписывались в застывшую партийно-бюрократическую схему всевластного партаппарата. Своим начетническим взглядом аппаратчики усматривали теоретическую размываемость в непростом крестьянском вопросе сложившейся незыблемости генеральной линии партии в опасную сторону (так они считали) оживления правого уклона. Вопрос экономический перерастал в политический.

Но был еще один «грех» молодого председателя колхоза. А.Е. Гуцев, зная себе цену, трудился не молча, вертясь как белка в колесе, а выступал с острой, действительно деловой критикой на партийных пленумах, совещаниях партсовактива, нередко ему бурно аплодировал весь зал, кроме президиума. Это была опасная критика снизу вверх, и на этом гибли многие молодые таланты. Он буквально осаждал многоуровневые парткомы – доказывал правоту, подтверждал опытом и достижениями руководимого им хозяйства, да еще подключал и будоражил ученых аграриев.
Но в этом Гуцева еще терпели. А он имел неосторожность нелицеприятно высказаться по адресу первого секретаря райкома А.М. Старовойтова. Это была капля, переполнившая чашу. Парт-лидер взорвался. Начальник милиции полковник B.C. Головко получает партпоручение: Гуцева – посадить! Процедура известная – если есть человек, то остается лишь завести дело, а тем более на председателя колхоза.

По итогам первой проверки получилась осечка – ничего криминального не нашли. В партпоручение вносится корректива: либо Гуцев сядет, либо начальник милиции останется без должности. Начали «копать» за последние пять лет. Здесь стоит дать пояснение. Предприятия, а особенно колхозы ежегодно и несколько раз по всем вопросам проверялись местным контрольно-ревизионным аппаратом, был еще контроль ведомственный, областной и министерский. Кроме этого прокуратура ежегодно проверяла в порядке прокурорского надзора соответствие принимаемых решений, постановлений, приказов действовавшим нормативно-правовым актам и карала за вольности. Эти акты направлялись и хранились в заинтересованных инстанциях. Так вот, за предколхоза А.Е. Гуцевым до этого никакой крамолы не числилось, все отмечали производственные успехи, высокую рентабельность хозяйства, аккуратные расчеты по налогам и деньги на счетах.

Создав процветающее хозяйство и имея на колхозном счету два миллиона свободных денег («Жигули» стоили 5-6 тысяч рублей), молодой предколхоза был необычно скромным. Семья из шести душ (четверо детей) жила в стареньком трехкомнатном колхозном домике. По всему Союзу проверили следователи и никакой недвижимости у А.Е. Гуцева не нашли. И детям дома не построил (сын Сергей, кандидат наук, только в этом году заканчивает строительство жилого дома за личные средства, притом строит на территории колхоза «Заря», в д. Петьки), проработав в хозяйстве 17 лет (не знаю аналога у нынешних председателей колхозов). Он не имел даже личного автомобиля, а колхозный «козлик» водил сам, опять-таки экономя колхозную копейку.

Председателю преуспевающего колхоза, поднятого из лежащих, А.Е. Гуцеву «накопали» 150 тысяч рублей, якобы похищенных, использованных не по назначению. Уже потом, после обращения в разные инстанции, вплоть до Верховного Суда, сумму снизят до 10 тысяч, а снизить дальше – признать поражение партруководства.

А.Е. Гуцева исключили из партии, освободили от должности председателя колхоза. Он сидел в КП3 11 месяцев, и все это время работали-копали следователи. Что же представляют «похищенные» суммы? Ответ нахожу в обращении подследственного к первому секретарю обкома партии Е.Е. Соколову. Протицирую собственноручный текст «преступника»:
«Присвоение 870 руб. за 5 последних лет путем переполучения зарплаты по 10 руб. в месяц, хотя последняя была утверждена общим собранием, да и вообще, мною ежемесячно недополучалось 20 руб. в месяц даже при существующей зарплате, так как по недосмотру экономиста, юриста и главного бухгалтера производственное управление занизило нашему колхозу группу по оплате труда, что я уже выяснил позже.

Переплата около 5000 руб. специалистам колхоза за 5 лет, хотя оклады были утверждены общим собранием и завизированы управлением РИК-а. Переплата по договорам около 5500 руб., которые также были утверждены общим собранием».

«Уже одно то, что со мной по делу не привлекаются главный бухгалтер, агроном, частник, продавший запчасти, говорит о том, что все это делается только для того, чтобы расправиться с коммунистом, имеющим 20-летний партийный и производственный стаж и, как говорят, закрыть ему рот. Ведь всем понятно, что один я абсолютно ничего не мог сделать в таких вопросах без бухгалтера и агронома. Бухгалтер остался работать, работает и агроном. Т. Гутовец повторно был принят в члены КПСС за какие-то особые заслуги. Если мне вменяется в вину нанесение ущерба колхозу за 5 лет на сумму около 100000 руб., что не так на самом деле и можно доказать это документально...»

«Позволительно спросить, почему считается ущербом то, что по моему настоянию приобреталось хозяйством, являлось производственным риском, необходимостью...»

«После этой дремучей бесперспективности и принципа – после нас хоть потоп… Вся эта обстановка заранее создавалась вокруг колхоза, вызывала нездоровье интерес, сплетни, интриги и ажиотаж. Начиная видеть это, я неоднократно просился уйти с работы. Но в глаза мне заявляли, что никаких претензий лично или по работе ко мне нет. Вместе с этим хозяйству доводились явно завышенные планы, ущемлялись наши интересы в запчастях, технике, минеральных удобрениях, комбикормах, стройматериалах и так далее. Я старался отстаивать интересы порученного участка работы, но это, естественно, вызывало все больше недовольства. Сложилось так, что, когда надо было показать что-то лучшее, везли всех в «Зарю», организовывали семинары и выступления в печати, по радио, телевидению. Но когда надо было помочь даже советом, нам отказывали. Тем более с другими хозяйствами, особенно в заливной 1974 год, приходилось самостоятельно искать выход из положения...»

Мы могли бы продолжать цитирование и других документов, но и из этого очевидно: это были не объективные следствие и суд, а политическая расправа-месть над человеком, который не давал покоя партбюрократи и, лишал ее спокойной тихой жизни.

Из обращения А.Е.Гуцева в партинстанции: «... Районное руководство решило активизировать сбор компрометирующих меня материалов следствия, которое негласно шло с конца 1974 года. Несколько следователей, убедившись в необосновательности предъявляемых мне обвинений, отказались вести следствие. На совещании в областном отделе внутренних дел в 1976 году более половины присутствующих также высказались против возбуждения уголовного дела. Но в конце концов заставили возбудить уголовное дело почти через год после освобождения меня от работы. Я не был социально опасным элементом, можно было спокойно вести расследование, так как я не мог ему практически помешать, находясь за 2000 км. Однако под давлением прокуратура поторопилась дать санкцию на арест. Поэтому любым путем надо было доказатъ, что Гуцев–преступник, чтобы оправдать факт ареста, и судить, чтобы исключить из партии, а себя обезопасить от возможных неприятностей. Важно было и создать соответствующее общественное мнение, чтобы получить эффект чудовища, посаженного в железную клетку. Да, я ведь действительно страшен на свободе для тех, кто тщится изобразить из меня огромного государственного преступника, выставляя чудовищные обвинения. Не зря следователь заявил, что если бы меня не посадили – мы бы ничего не доказали…»

Месяц длился суд. Опросили около двухсот свидетелей, но только четырех удалось склонить против Гуцева. 11 месяцев в изоляции – в КПЗ.

– Я доярка и пришла в суд по поручению всех доярок колхоза, да и всех колхозников, чтобы передать вам, уважаемый нами Анатолий Емельянович, наше самое глубокое уважение, – сказала суду женщина.

– А еще скажу, что у нас потекла крыша коровника, и люди говорят: был бы наш Анатолий Емельянович, этого бы не допустил.

– Не по существу говорите, садитесь, – сказал судья. (Из воспоминаний присутствовавшего в зале суда И.П. Черника, тогда директора районного Дома культуры, а ныне – художественного руководителя народного хора колхоза-комбината им. Дзержинского, заслуженного работника культуры).

В Брестский областной суд члены колхоза «Заря» послали обращение в защиту своего председателя, его подписали 378 человек (ныне в «Заре» работает менее пятисот человек) – подавляющее большинство работающих, рисковавших попасть в немилость от партийного руководства. А вот воспоминания сына Гуцева Сергея по оставленной им записи: «Наступило время суда. Первый раз подсудимого ввели в зал, первый раз почти за год он увидел родных и близких, увидел своего отца и кивком головы поздоровался с ним. При этом он несколько замешкался, поэтому конвоирующий сотрудник милиции грубо толкнул его, толкнул его так, что Анатолий Емельянович едва не упал. Этот поступок сильно возмутил Емельяна-Захаровича, который буквально вскричал от негодования и боли: мол, я не для того проливал свою кровь на войне, чтобы вы издевались над моим сыном... При разборе дела зашел вопрос о различном вложении средств колхоза. А одним из проявлений финансовой деятельности руководителя была поддержка молодых людей, вернувшихся со службы в вооруженных силах. То, как поступал председатель, и то, как расценивало судейство, было настолько впечатляющим и разительным, что конвоир, молодой солдат внутренних войск, заплакал от столь явного проявления несправедливости. Забота о людях в большинстве своем была лишь на устах властвующих, а здесь она была явной, и ему даже и не снилось, что где-то здесь, рядом, бывшему солдату оказывали серьезную помощь в обустройстве жизни. Конвоира тут же убрали...

Я был с отцом лишь тогда, когда он брал с собой на работу, на какие-то заседания, но чаще в бесчисленные поездки по колхозным полям и фермам. Я просыпался, а его уже не было дома, я засыпал от усталости ожидания, старенькое радио играло гимн, а его все не было. Лишь потом из рассказов матери узнал подробности: спал он по четыре часа в сутки, много читал специальной и популярной литературы, ел кое-как. В конторе за кабинетом были огромные стеллажи с литературой по различным вопросам: животноводство, агрономия, техническое обеспечение и многое другое. Не только колхоз имел богатую подписку, но и сам председатель. Другая сторона успеха заключалась в естественной способности к организации дела...»

Из справки исправительно-трудовой колонии от 14 апреля 1978 года: «... осужден 16 июня 1977 года Брестским областным судом по ст. 91 ч. 3.,166 ч. 2, 171,94 ч. 1 сроком на 4 года с лишением права занимать должности председателей колхозов в течение 5 лет, в прошлом не судим, отбывал наказание в местах лишения свободы с 12.10.1976 года по 14.04.1978 года, откуда освобожден по определению Гвардейского райсуда Калининградской области от 14.04.1978 года с прим. ст. 532 УК РСФСР условно на 2 года 5 месяцев 28 дней».

Благодаря стараниям колхозников и ездившей в слезах по парткабинетам жены Нины Яковлевны, оставлявшей четырех детей, срок неволи ограничился полутора годами, а остальное поселение прошло в «Заре»: надо же было возвращать «похищенное, потраченное не по целевому назначению».

– Чтобы ограничить мою деятельность по спасению невинного мужа, – в телефонной беседе сообщала мне Нина Яковлевна, – на меня пытались завести уголовное дело – заведовала овощеводством и в теплице поморозила продукцию. Ограничились увольнением, отняли сотки под огород, дабы скорее уехала из колхоза. Две дочери учились в вузах. Кто-то с утреннего надоя приносил к порогу банку молока, под ней лежали деньги на буханку хлеба, люди подбрасывали кошельки или ведро картошки. Но на партсобраниях рядом со мной не садились, побаивались партначальства из президиума.

Из четырех детей Гуцева – сын кандидат наук, защитился по теме «Эволюция параметров в плазме электроотрицательных газов», дочери – врач, учитель, системный программист. Имеют семьи, растят детей и хранят добрую память о своем отце-мученике

Из всей совокупности полученной документальной информации возникает вопрос: если председатель колхоза А.Е. Гуцев похитил и нанес хозяйству ущерб «в особо крупных размерах», при этом приняв хозяйство с полумиллионными долгами и оставив с двумя миллионами прибыльных рублей, то как и чем можно объяснить, что только его единственного привлекли к судебной ответственности? Этот факт –доказательство учиненной расправы над непокорным Гуцевым, закон был превращен в то дышло, которым и руководствовались партбюрократы, следователи, судьи, прокуроры, прикрывшиеся Законом для совершения противоправных деяний в ходе всего процесса. «Формально правильно, а по существу – издевательство», – цитата Ленина в обращении А.Е. Гуцева в обком партии.

Бесценен опыт прошлого на тернистом пути извечного крестьянского вопроса. Уроженец д. Мильча Гомельского района Анатолий Емельянович Гуцев (31.01.1935-23.11.96) по распределению прибыл на героическую Брестчину и оставил здесь глубокий след. Рухнула до основания Великая держава, устоявшая в самой жестокой из войн, а фундамент, заложенный А.Е. Гуцевым в колхозе с символическим названием «Заря», выдержал с достоинством, и на нем развивается хозяйство. Это сцементированный воедино фундамент – материальный и духовно-нравственный. Гуцев опережал время, оно надувало его крепкие паруса.

Поддержи тогда всемогущая партия вот таких белорусских Гуцевых, и жизнь наша пошла бы разумным эволюционным руслом, избежав потрясений 1991 года, развала экономики.

Друг семьи Гуцевых, профессор Московского физико-технического института Лев Дмитриевич Кудрявцев, заметил: «Придет время, и Гуцева реабилитируют». Время пришло, и оно, как видим, реабилитировало де-факто. Остается пока де-юре.

А.Сущук, помощник депутата Палаты представителей Национального собрания В.Ф.Кучинского, участник Великой Отечественной войны, Н.Марчук, собственный корреспондент по г. Кобрину.

Газета «Шаг», январь 2002 г.

Материалы



Наши партнеры

Познай Кобрин